– Равняйсь! Смирно!

Строй солдат, словно забор из зеленых «подарочных» карандашей, отделял казарму от усатого командира.

– Рядовой Алехин!

– Я!

– Выйти из строя!

– Есть! – Козырек фуражки предательски, словно жалюзи, «задраил» глаза от усердного сотрясения «керзачей» по асфальту.

– Назначаетесь старшим по строительным работам!

– Есть!

– Встать в строй!

– Есть!

– Ну и влип! – сидя в ленинской комнате, приговаривал молодой солдат, покусывая от досады губы. – Меньше болтать надо про свое образование!.. Теперь отвечай за все, беспокойся, переживай! Быть «прорабом» в армейке среди самодуров – офицеров, сержантов – снобов и задир-«дедов» привлекало Алехина меньше всего. Однако через минуту новобранца уже здесь не было. Не было ни в ленинской, ни в «роте», ни в части и вообще нигде! – Мой любимый журнал! Я почти дома! Приговаривал Алехин.

– Обалдеть! Рядовой Алехин!

– Я!

– Приказ был читать «Науку и жизнь»?

– Никак нет!

«Выстрелом С-300 солдат выскочил из-за стола так стремительно, что потемнело в глазах, а фуражка снова «забралом рыцаря» уперлась в кончик носа.

– Подшился?

– Так точно, товарищ лейтенант!

– Устав почитал?

– Пять глав, товарищ лейтенант.

– Положено две.

– Виноват, товарищ лейтенант.

– Ладно дружок, – заглядывая в умные глаза солдатику, успокаивал ротный, – читай свою «макулатуру», только учти, будешь умничать – кроме воинского устава ничего больше не увидишь, понял?

– Так точно, товарищ лейтенант.

«Дружок». Это слово, как мамин пирожок с луком, в сознании молодого паренька отозвалось щемящим воспоминанием дома. Мать, сестренка, вид на двор с седьмого этажа... Эх, хотя бы одним глазком! Однако «глазок» Александра Алехина снова уперся в «бумажные» рассуждения профессора Капицы и унес романтика от любимого дома в любимую нирвану науки вплоть до любимой команды «отбой».

Утро, обычный тревожный подъем, завтрак, развод, работы. Суета на строительной площадке постепенно становилась привычным, как часть тела, явлением «души» солдата. Котлованы, цемент, кирпичи и рамы все это обретало смысл только одним - захватывающими научными статьями вечером. «Боже! Какой «мудрец» придумал оформить подписку этого журнала для военной части? Дай Бог ему здоровья!» - приговаривал Алехин, углубляясь на этот раз в исторические исследования древней Руси. Сами офицеры, уважительно поглядывая на необычного «читателя» в ленинской комнате, перешептывались между собой, шутя: «Надо же! Чей-то там еще понимает!»

Так или примерно так пробегали «беды и радости» рядового Алехина на службе.

Но однажды случилось нечто.

- Что это такое!

- Цементный раствор, товарищ прапорщик.

- Какой тебе раствор, придурок! Это дерьмо, а не цементный раствор!

- Какой завезли, товарищ прапорщик.

- Молчать, когда тебя спрашивают!

- Товарищ прапорщик! Я почему должен отвечать за все это безобразие?!

- Рядовой Алехин! Кто исполняет обязанности прораба? Я спрашиваю, кто назначен ответственным за качество строительных работ?

- Я исполняю офицерские обязанности военного инженера, хотя являюсь всего лишь рядовым. Да и вообще! Оно мне надо? Почему я должен...

В общем, как говорится, парень «пошел в отрыв».

- Что ты сказал?!

Пять суток солдатской «губы» проползли, как пять недель, «тягучей жижей». Отказ исполнять приказ не прошел бесследно. И дело совсем не в жестких нарах или грубых окриках комроты. Пять дней без журнала!

- Саня! - Уже ласково, как дома, обращался к нему ротный. - Ты умный, толковый парень. Пойми, без тебя - ну никак!

- Товарищ лейтенант, такая страшная ответственность! Все мои годки «балдеют, а я... Не спи, не ешь! Считайте, что я придурок...

Разговор можно было сравнить с телегой, летящей с горки. То мягкие, почти домашние, уговоры, то резкие пассажи военного языка. Алехин «тупил» главным козырем – считайте меня придурком!

- Ай! Ну тебя! – Были последние слова в сторону уже «свободного придурка».

- Оно мне надо! – Мантрой пытался заговорить Алехин томящий, но никому не заметный стыд в душе. Светлый потолок ленинской комнаты снова привел солдата в нормальное состояние.

- Ничего… Обойдутся без меня, незаменимых людей не бывает. Пусть считают меня придурком, и им будет спокойно, и мне легче жить.

Алехин развернул журнал...

В первый момент – как будто английский текст. Да нет, русский. Что за ерунда! Судорожно начинает перелистывать раздел за разделом. Какая-то китайская грамота!

Алехин, отбросив свежий номер, бросился к перечитанным старым подборкам. Опять белиберда! Ничего не понимаю! От умственного перенапряжения задавило в висках и мучительно потянуло в сон. «Видимо, надо отоспаться после «губы», - успел подумать солдат, погружаясь в дрему. Благо, такой «карантин» был возможен, ведь шел «почетный» второй год.

Но первый день спячки, второй... неделя! От шока Александр Алехин отошел через две. Через месяц новоиспеченный «придурок» окончательно отказался от попыток вчитываться в скучнющие статьи о молекулах, теориях и разных совершенно бессмысленных, как ему теперь казалось, научных открытиях. Еще через неделю ушло навсегда и тоскливое чувство воспоминаний вечерних научных «радений». Алехин свободно «балдел», как все солдаты. Потом забылся и сам журнал.

Зато на всю жизнь Алехин запомнил главное – «придурку» действительно легко жить. Ни за что не отвечаешь! Только вот стало немного скучновато, как будто стало меньше солнца и больше пасмурных дней, но успокаивала уже привычная мысль.

- А оно мне надо?